Мы в лицах

Мы должны всё начать с нуля

ИНТЕРВЬЮ С НИКОСОМ САЛИНГАРОСОМ
Никос Салингарос – выдающийся теоретик архитектуры и градостроительства, признанный специалист в области математической физики, многолетний сотрудник и единомышленник Кристофера Александера (автора «Языка паттернов» и многих других широко известных трудов). Недавно на русский язык были переведены две книги Салингароса: «Анти-архитектура и деконструкция. Триумф нигилизма» и «Алгоритмы устойчивого проектирования. 12 лекций об архитектуре», которые сразу привлекли внимание специалистов. Его резко негативное отношение к современной архитектуре – не просто эмоциональная критика, а последовательная позиция, опирающаяся на научные достижения в сфере физики, математики, психологии, визуального восприятия, а также архитектурной теории и практики. Кроме того, Салингарос устанавливает связь между архитектурой и религией, выпавшую из поля зрения архитекторов и теоретиков последнего столетия.

Ирина Бембель, главный редактор журнала «Капитель»:

Расскажите немного о своём детстве и юности. Каковы ваши первые архитектурные впечатления?


В Греции ребёнком я имел возможность непосредственного знакомства с очень красивыми зданиями. В 1950-е годы Греция всё ещё была бедной страной, восстанавливающейся после Второй мировой войны и последующей гражданской войны – благодаря этому у неё не было денег, чтобы уничтожить своё архитектурное наследие. Это случилось позже, начиная с 1960-х годов. Когда я был маленьким мальчиком, я мог наслаждаться пешеходным городом в человеческом масштабе. Мне нравилось посещать классические греческие храмы, византийские церкви и неоклассические здания XIX века. Самое главное, что в Афинах всё ещё были примеры традиционных народных домов с внутренними двориками, которые наследуют черты эллинистического – римского – византийского – османского дома. Это просто замечательно. Боюсь, что сегодня ничего от них не осталось. В Австралии я смог оценить британскую колониальную архитектуру, которая воплощает в себе хороший вариант приспособления к местному климату.

Никос Салингарос
Теоретик архитектуры, урбанист, профессор математики Техасского университета, г. Сан-Антонио (США).


Ирина Бембель, главный редактор журнала «Капитель»:

Что помогло вам определиться с профессией?


Моей первоначальной профессией была живопись. Я писал природные и морские пейзажи, портреты. Я был довольно успешен в этом деле; ещё учась в средней школе, имел много выставок своих картин. Но я быстро понял, что никогда не смогу зарабатывать на жизнь, будучи художником. Поэтому выбрал более практичную профессию математического физика . В молодости меня привлекали и математика, и физика, позже я защитил диссертацию (PhD) по этой теме. После этого я сделал академическую карьеру в качестве профессора математики.

Никос Салингарос
Теоретик архитектуры, урбанист, профессор математики Техасского университета, г. Сан-Антонио (США).


Ирина Бембель, главный редактор журнала «Капитель»:

С чего начался ваш интерес к архитектуре?


Я всегда интересовался архитектурой – именно её художественной стороной, а не техническими аспектами, напрямую связанными с физикой или математикой. Хотя я никогда не изучал архитектуру в университете, я был заинтригован тем, что именно создаёт красоту зданий, поверхностей и пространств. Я также не мог понять, почему столь многое в архитектуре ХХ века было так невероятно уродливо и отталкивающе. Я понял, что с ней что-то не так. Архитекторы либо сознательно создавали уродство, либо применяли неправильные правила для проектирования своих зданий. Но это не добавляло смысла, поскольку я предполагал, что архитекторы, как и другие профессионалы, должны уметь создавать здания и пространства, пригодные для людей. Но я видел обратное.

Никос Салингарос
Теоретик архитектуры, урбанист, профессор математики Техасского университета, г. Сан-Антонио (США).


Ирина Бембель, главный редактор журнала «Капитель»:

Когда и как вы познакомились с Кристофером Александером?


Я открыл для себя книги Александера «Заметки о синтезе формы» и «Язык паттернов» сразу же после их выхода. Будучи очень впечатлён его пониманием архитектуры, я позвонил ему домой, когда мне случилось посетить одного из моих студентов-математиков в Беркли (штат Калифорния). Александер был так любезен, что пригласил меня на кофе на следующее утро: мы очень долго разговаривали и согласились начать сотрудничество. Я помог ему отредактировать четырёхтомник «Природа порядка», который он тогда ещё только начал писать в качестве черновика. На эту совместную работу ушло более 20 лет.

Никос Салингарос
Теоретик архитектуры, урбанист, профессор математики Техасского университета, г. Сан-Антонио (США).


Ирина Бембель, главный редактор журнала «Капитель»:

Александер пишет, что паттерны не являются его изобретением, что они веками использовались во всех традиционных поселениях. Он пишет о принципах, а не об искусстве строить красивые здания. Некоторых это разочаровывает, тем более что примеры архитектуры на основе шаблонов, которые вы приводите, – южноамериканские фавелы – не претендуют на художественные достоинства: это самострой для бедных. Другие архитекторы, напротив, считают, что паттерны лишают их творческой свободы. Но у паттернов совершенно другая задача, верно?


Архитектура, пригодная для человека, требует адаптивных принципов, управляющих измерениями и пространствами. Один набор полезных принципов состоит из шаблонов проектирования. Это не изобретение Александера, но он извлёк их из уже существующих зданий, и поэтому они представляют собой новую разработку для архитекторов, которую легко использовать, чего раньше не было. Запись языка шаблонов и использование его для создания инструмента комбинаторики проектирования было монументальным открытием. В противном случае без руководящих адаптивных принципов вы можете получить чудовищную структуру, которая угнетает людей и может сделать их больными в долгосрочной перспективе.

Термин «искусство» перестал иметь какое-либо значение в нашем обществе, потому что он был полностью искажён – настолько, что приобрёл противоположное значение в сравнении с тем, которое он имел в течение тысячелетий человеческой цивилизации. Поэтому я не люблю использовать его в своих сочинениях. То же самое касается и «художественных достоинств». Что это значит? Ничего. Или, может быть, это означает только то, что хотят видеть идиоты, любящие модную чепуху. Мы потеряли словарь, с помощью которого можем описать искусство и красоту, потому что эти слова были захвачены теми, кто презирает искусство и красоту.

Я не сочувствую архитекторам, которые боятся шаблонов, якобы ограничивающих их творческую свободу. Паттерны можно комбинировать и адаптировать бесконечным количеством способов. Этот довод напоминает мне логику члена Гитлерюгенда, который не хочет никаких ограничений, мешающих его удовольствию нападать и избивать кого вздумается. Это безответственное отношение – целиком и полностью вина современного архитектурного образования, так как оно не учит дизайнера какому-либо чувству моральной ответственности. Именно по этой причине архитекторы в течение нескольких десятилетий создавали чудовищно бесчеловечные и садистские пространства, но всегда для использования другими людьми.

Никос Салингарос
Теоретик архитектуры, урбанист, профессор математики Техасского университета, г. Сан-Антонио (США).


Ирина Бембель, главный редактор журнала «Капитель»:

Какие меры могли бы улучшить архитектурное образование?


Архитектурное образование сегодня обанкротилось, потому что оно производит молодых людей, которых лучше называть архитектурными убийцами, а не архитекторами. Они не обучены проектировать человеческие жилища: простые дома, квартиры, рабочие места, офисы, школы, магазины и т. д. Даже открытые общественные пространства, детские площадки или парки – они совершенно не знают правил адаптивного дизайна, хотя эти правила известны и свободно доступны для использования. Наши дизайнерские школы насыщены идеями по созданию садистских сред, которые порождают тревогу у пользователя. Это преступление, хотя пресса, кажется, любит этот дизайн, и поэтому она является соучастницей преступления против человечности. Посмотрите на тысячи студенческих проектов в интернете: все они полны острых углов, наклонных консолей и диагоналей из стекла и стали. В этих конструкциях нет ничего человеческого и эмоционально комфортного, потому что всё это фактически запрещено. Они намеренно нарушают науку восприятия и психологического благополучия.

Поэтому мы должны всё начать с нуля: отказаться от всех существующих курсов, уволить факультет (подобно фанатикам, работающим много лет в системе политической диктатуры, они не могут обучиться демократии) и начать с совершенно нового набора курсов и факультета. Мы должны устранить все влияния Баухауза, Ле Корбюзье, глупые шутки постмодернистов и садистское самовыражение деконструктивистов. Это единственный способ восстановить здоровую архитектуру в мире. И единственный способ добиться этого – получить полную поддержку университетских администраций и государственных сертификационных агентств.

Я очень много работал, чтобы собрать эссе от мировых авторитетов о том, что сегодня не так с архитектурным образованием и что нужно сделать, чтобы исправить это. Они доступны на этой веб-странице, размещённой компанией Architexturez: https://patterns.architexturez.net/doc/az-cf-193386

Я верю, что заинтересованный академический преподаватель найдёт здесь много полезной информации, с которой можно начать образовательную реформу. Но это огромное предприятие. И с ней будут ожесточённо бороться те, кто сейчас занимает удобную позицию в архитектурных академиях. Они не хотят ничего менять, потому что получают прибыль от нынешней жестокой системы.

Никос Салингарос
Теоретик архитектуры, урбанист, профессор математики Техасского университета, г. Сан-Антонио (США).


Ирина Бембель, главный редактор журнала «Капитель»:

Что лично для вас означает красота в архитектуре?


Красота – это биологическое явление. Она улучшает здоровье и благополучие человека, который переживает воздействие красоты. Это действительно не имеет ничего общего с эстетикой, так как это абстрактная тема, которая также может быть определена с помощью противоположности красоты, то есть отталкивающего уродства. Поэтому только тогда, когда вы связываете красоту с положительной физиологической обратной связью в человеческом теле, вы можете быть уверены, что получаете что-то хорошее, истинное. Красота в архитектуре позволяет вам выполнять множество жизненных задач, от простых до сложных, и радость от этого будет напрямую связана с окружающей средой. Большую часть времени вы даже не замечаете окружения, но прекрасное окружение непосредственно влияет на тело и помогает вам решать ваши жизненные задачи в ситуации, свободной от стресса.

Никос Салингарос
Теоретик архитектуры, урбанист, профессор математики Техасского университета, г. Сан-Антонио (США).


Ирина Бембель, главный редактор журнала «Капитель»:

Вы один из немногих известных теоретиков архитектуры (наряду с Кристофером Александером), кто показывает связь между высшей природой мироустройства и принципами традиционной архитектуры. Как вы пришли к такому пониманию?


На протяжении многих лет очень напряжённой работы я пытался установить научные принципы целебной архитектуры. Затем выяснилось, что целебная архитектура в основном встречается в традиционной архитектуре.

Однако самое главное, что теперь у нас есть правила для создания замечательной новой архитектуры, которая не копирует традиционную. Поэтому мы должны улучшить наш мир,
1) сохранив те здания, которые обладают целебными свойствами из-за их математической структуры,
2) построив новые здания, которые обладают теми же свойствами, но необязательно копируют что-либо из прошлого (хотя и это не должно быть запрещено),
и 3) разрушив те здания, которые заставляют нас чувствовать себя плохо.

Мир в основном не знает об этих открытиях, и те из нас, кто знает о них, должны распространять их повсюду. До сих пор архитектурная практика и архитектурное образование застряли в тёмных временах индустриального модернизма. Средства массовой информации продолжают игнорировать все научные достижения в области организованной сложности, нейробиологии, биофилии, слежения за глазами и т. д. Да, невежественные журналисты иногда упоминают эти темы, но только для того, чтобы подстегнуть бесчеловечные индустриально-модернистские проекты, не осознавая принципиальной несовместимости между тем и другим, поэтому то, что они говорят, противоречиво и вводит в заблуждение. Они любят пропагандировать совершенно устаревшие лозунги 1920-х годов. Наше общество не сможет продвигаться вперед к созданию благотворной среды до тех пор, пока различные лица, принимающие решения, остаются убеждёнными в том, что промышленный модернизм просто прекрасен. Это не так.

Никос Салингарос
Теоретик архитектуры, урбанист, профессор математики Техасского университета, г. Сан-Антонио (США).


Ирина Бембель, главный редактор журнала «Капитель»:

Вы пишете, что новый урбанизм в Европе и Америке соответствует языку паттернов Александера. Теоретически именно такой должна быть массовая архитектура. Но на деле это всего лишь узкий, элитный сегмент развития. Это даёт основание некоторым считать, что человечная и красивая среда априори предназначена только для элиты – так ли это?


Это мнение сродни той пропагандистской кампании, которую доминирующая архитектурная культура и топовые школы ведут против творчества Александера. Чтобы защитить себя и свои бесчеловечные эксперименты по отношению к населению, они ложно утверждают, что адаптивная архитектура и урбанизм предназначены только для элиты. Это просто откровенная ложь. Это та ложь, которая выглядела бы правдой при правлении товарища Сталина в газете «Правда». Архитектурные СМИ распространяют эту уродливую ложь по всему миру, чтобы продвигать нелепо дорогие проекты «ландшафтного урбанизма».

Адаптивная архитектура и урбанизм могут быть реализованы на любом финансовом уровне, от чрезвычайно дешёвого самостроящегося жилья до комфортного жилья среднего класса и очень красивого и качественного жилья для богатых владельцев. Правила проектирования одинаковы, но могут применяться в различных ситуациях, с использованием материалов, соответствующих бюджету в каждом конкретном случае. Это адаптивный, гуманный подход к созданию искусственной среды обитания. Обратите очень серьёзное внимание: когда мы применяем правильные принципы, соответствующие живой структуре, дом бедного человека может быть по-своему не менее красивым, чем дом богатого.

Никос Салингарос
Теоретик архитектуры, урбанист, профессор математики Техасского университета, г. Сан-Антонио (США).


Ирина Бембель, главный редактор журнала «Капитель»:

Да, таковы даже самые простые традиционные жилища. Есть ли способы вернуться к этим принципам? Вы один из авторов новой Афинской хартии 2003 года. Расскажите об этом поподробнее.


Некоторые весьма разумные урбанисты в Европе потратили много времени на подготовку этого полезного документа, который помог бы планировать больше человечных городов. Я присоединился к этой работе ближе к концу, создав описание города как сети, а не в виде детских игрушечных блоков, на которые можно смотреть с самолёта. Она была опубликована в 2003 году Европейским советом градостроителей на нескольких языках:
http://www.ectp-ceu.eu/index.php/en/publications-8/the-charter-of-european-planning-213
http://www.ectp-ceu.eu/index.php/en/publications-8/the-charter-of-european-planning-213/31-publications/85-new-charter-of-athens-2003

К сожалению, из этих усилий так ничего и не вышло. Позоря профессию, Афины отказались принять у себя запуск этого документа, который вместо этого состоялся в Лиссабоне.

Коррумпированная власть, связанная с коммерческим глобальным строительством, продолжает отдавать предпочтение Афинской хартии Ле Корбюзье 1933 года, которая трактуется фактически как религиозное писание. Это обусловлено тем, что первоначальная хартия 1933 года представляет собой свод правил для захвата и удержания власти. Она продвигает бесчеловечное зонирование городов, шоссе и небоскрёбы, и именно это приносит триллионы долларов прибыли спекулянтам недвижимостью и строительной индустрии. Организованная преступность отмывает свои деньги через крупные строительные проекты. Мощь огромных прибылей, вытекающих из современного промышленного энергозатратного строительства, делает невозможным его прекращение. Поскольку хартия 1933 года оправдывает эту неустойчивую модель, она по-прежнему преподаётся в наших школах и законодательно закреплена в строительных нормах и правилах.

Ещё одна причина, по которой истеблишмент предпочитает хартию Ле Корбюзье 1933 года, заключается в том, что она узаконивает уничтожение нашего культурного наследия. Устав 1933 года обязывает восстанавливать и реконструировать исторические сооружения только в индустриально-модернистском стиле, уродуя и фактически убивая их. Таково намерение модернистского культа: всё, что представляет собой живую архитектуру, созданную в прошлом, должно быть уничтожено; если же её культурная ценность слишком высока, чтобы просто снести её бульдозером, то она должна быть изменена настолько, насколько это может быть приемлемо для архитектурного культа. Результатом является маниакальное навязывание паразитических модернистских внедрений в красивые исторические здания, либо рядом с ними. Хартия 1933 года требует, чтобы архитекторы портили красоту.

Никос Салингарос
Теоретик архитектуры, урбанист, профессор математики Техасского университета, г. Сан-Антонио (США).


Ирина Бембель, главный редактор журнала «Капитель»:

Вы пишете о важной роли священных мест в организации здоровой и полноценной окружающей среды. Как вы думаете, какие градостроительные меры, законодательные шаги способствовали бы появлению таких мест в новых районах массовой застройки?


Потребность в священных местах не может быть законодательно закреплена. Мы должны исследовать причины, по которым наше общество утратило осознание значимости священного. В первую очередь это наступление в начале XX века на религию, которое осуществлялось в том числе через индустриально-модернистскую архитектуру и градостроительство. Большинство людей не понимают, что этот дизайнерский стиль был призван стереть священное из человеческого общества. Я не признаю никакой священной ценности религиозных храмов, спроектированных как крематории, газовые камеры или камеры для допросов, несмотря на то что они были спроектированы очень известными архитекторами. Это храмы сатаны, а не Бога. Во-вторых, потеря религиозной идентичности после потрясения Первой мировой войны поощряла такие нигилистические проекты, как Баухауз и работы Ле Корбюзье. Если народ сам не осознаёт необходимости священного, то пытаться ввести его законодательно, я считаю, нелепо.

Никос Салингарос
Теоретик архитектуры, урбанист, профессор математики Техасского университета, г. Сан-Антонио (США).


Ирина Бембель, главный редактор журнала «Капитель»:

Мой вопрос в первую очередь обусловлен российской ситуацией: у нас храмы востребованы обществом, их сейчас строится огромное количество, причём именно на частные средства (в России церковь отделена от государства). Но в нашем Градостроительном кодексе роль храмов никак не выделена среди прочей застройки. Вследствие этого храмы, как правило, строятся на случайных участках, в то время как они могли бы помочь в структурировании городской ткани – как это было вплоть до начала ХХ века. Поэтому речь идёт не о навязывании людям новых храмов, а о том, чтобы возникающие «снизу» инициативы по их созданию получили от государства системную градостроительную поддержку.


Проблема связана с послевоенным модернистским упадком градостроительства. Церкви должны создавать узлы в пешеходной сети, если это возможно, чтобы определить точки пересечения для людских потоков, давая им возможность собираться для молитвы. Их правильное расположение в транспортной сети абсолютно необходимо, причём приоритет отдаётся пешеходному доступу. Если решение о местоположении храмов будет оставлено на усмотрение рыночных сил или каких-то неуместных руководящих принципов государственного планирования, церкви, к сожалению, будут расположены в неудобных, труднодоступных или неподходящих местах. Это противоположно тому, что действительно необходимо для скрепления сообщества. Единственным решением этой проблемы является изменение правил планирования, чтобы отразить новое понимание города как сети (см. мою книгу «Принципы городской структуры», бесплатные главы доступны на английском языке:
http://zeta.math.utsa.edu/%7Eyxk833/POUS-online.html)

Никос Салингарос
Теоретик архитектуры, урбанист, профессор математики Техасского университета, г. Сан-Антонио (США).


Ирина Бембель, главный редактор журнала «Капитель»:

Знакомы ли вы лично с принцем Чарльзом и есть ли у вас опыт совместной работы по улучшению архитектурной ситуации?


Да, я дважды встречался с Его Королевским Высочеством принцем Уэльским в Соединённом Королевстве. Это было почти 20 лет назад, но с тех пор я не возвращался в Лондон. Он оказал мне большую услугу, написав предисловие к моей книге «Теория архитектуры». Я восхищаюсь принцем Чарльзом, поскольку он выступает против уродливой архитектуры. Он один из немногих, кому это удаётся. Он уже много лет поддерживает архитектуру и урбанизм в человеческом масштабе через свой фонд. Самое главное – он является заказчиком и покровителем нового города Паундбери, который я посетил. Это убедительное доказательство того, что сегодня мы можем легко создать замечательную среду обитания в человеческом масштабе. Просто нужно нанять правильного архитектора и планировщика. И это вписывается в коммерческую модель развития недвижимости, которая приносит отдачу от инвестиций за счет строительства качественных структур, которые пользователи ценят всё больше и больше.

Никос Салингарос
Теоретик архитектуры, урбанист, профессор математики Техасского университета, г. Сан-Антонио (США).


Ирина Бембель, главный редактор журнала «Капитель»:

Действительно, Паундбери – хорошее доказательство того, как могут работать сегодня принципы традиционной архитектуры. Ведь Паундбери – это не «спальный район» для элиты, как думают некоторые, а полноценный маленький город со своими предприятиями и офисами, с успешной экономикой и, что особенно важно, с разными социальными группами населения (около трети всех домов городка – финансируемое государством социальное жильё).


Мерой успеха этой концепции является то, что социальные жилища, сдаваемые государством внаём, ничем не отличаются от дорогих квартир, принадлежащих собственникам: они построены одинаково, и их жители поддерживают их в равной степени с заботой и гордостью.

Никос Салингарос
Теоретик архитектуры, урбанист, профессор математики Техасского университета, г. Сан-Антонио (США).


Ирина Бембель, главный редактор журнала «Капитель»:

Над чем вы сейчас работаете, каковы ваши дальнейшие планы?


Много разных параллельных проектов, разветвляющихся в разных направлениях. Очень трудно сказать что-либо кратко обо всём этом.

Никос Салингарос
Теоретик архитектуры, урбанист, профессор математики Техасского университета, г. Сан-Антонио (США).


Ирина Бембель, главный редактор журнала «Капитель»:

Спасибо и успехов вам!


Внедрение революционно нового инструмента оценки антропогенного воздействия архитектуры

Программное обеспечение для моделирования слежения за глазами использует компьютерную программу для прогнозирования направления, в котором глаз будет сканировать изображение в первые несколько секунд. Пионером таких разработок стал русский учёный Альфред Лукьянович Ярбус ещё в 1950–1960-е годы. Сегодня мы можем просто использовать картинку и программное обеспечение от компании 3M. Статья Никоса Салингароса и Энн Сассман объясняет этот метод:
https://www.mdpi.com/2413-8851/4/2/26

Множественные симметрии в традиционном фасаде здания привлекают глаз, так что первые несколько секунд взгляд остаётся внутри контура здания (обозначено оранжевыми пятнами). Современный фасад, напротив, отталкивает взгляд, так что он большую часть времени остаётся по обе стороны от контура здания. Люди бессознательно отказываются смотреть на такое здание, потому что оно входит в конфликт с неврологическим аппаратом млекопитающих. Это следствие ошибочного «инновационного» дизайна, развивающегося в бесчеловечном и противоестественном направлении. Этот простой диагностический инструмент дискредитирует преподаваемую в наших школах «архитектурную теорию», которая неспособна объяснить и учесть, как люди реагируют на формы и поверхности.